Вы помните, когда Партия коммунистов была у власти, нас упрекали в том, что согласно тем же социологическим опросам более трети населения на вопрос «считаете ли вы, что дела в Молдове идут в правильном направлении?» отвечали отрицательно. Сегодня на этот же вопрос отвечают «нет» более 70% процентов респондентов, и эта цифра растет.
Все социологические опросы, проводимые в Молдове, показывают, что большая часть активного населения рассматривает для себя в качестве возможного вариант эмиграции, а самая активная социальная группа – люди в возрасте от 18 до 45 лет – готова покинуть Молдову при первой возможности. Наши сограждане стремительно теряют веру в будущее Молдовы, в то, что, мы, политики, способны хотя бы в отдаленном будущем изменить их жизнь к лучшему.
Сегодня за этим столом не раз звучали заявления о том, что Молдова по многим параметрам близка к статусу фэйл-стэйт, т.е. несостоявшегося государства. Согласно ежегодному рейтингу, который составляет авторитетное американское издание Форэйн полиси («Внешняя политика»), наша страна пока еще не достигла дна, но находится на грани. Молдове присвоена категория «находящееся в опасности государство», как, к примеру, Таджикистану.
По моему глубокому убеждению, главная причина того регресса, который мы наблюдаем в Молдове – это нахождение у власти некомпетентных политиков, утративших обратную связь с избирателем. У них нет страха перед народом, они не боятся, что их не выберут, когда подойдет к концу срок доверенного им мандата, поскольку они уверены, что этот мандат можно будет у народа купить.
Иными словами, мы стали свидетелями беспрецедентной коммерциализации политической жизни Республики Молдова, и в особенности одного из ее ключевых элементов – электорального процесса.
Позволю себе пояснить выше сказанное на примере недавно завершившихся в АТО Гагаузия выборов в Народное собрание – законодательный орган автономии.
Как вы знаете, на прошлой неделе был избран председатель Дмитрий Константинов голосами 20 из 35 депутатов. Константинов принадлежит к фракции «Новой Гагаузии» во главе с примаром Комрата Николаем Дудогло. Той самой «Новой Гагаузии», которая заключила договор о стратегическом сотрудничестве с Демократической партией. Более того, депутат парламента от ДПМ публично заявил на ТВ, что Демпартия не будет массово выдвигать своих кандидатов и сделает ставку на кандидатов от «Новой Гагаузии».
И что мы имеем в сухом остатке? Политическая партия, рейтинг которой колеблется в районе 6-9 процентов, в результате легитимных выборов получает большинство в законодательном органе автономии и избирает собственного председателя!
Но давайте попробуем разобрать в деталях «историю успеха» демпартии на этих выборах.
Во-первых, лидеры этой партии, осознавая свой высокий антирейтинг на юге Молдовы, даже не стали массово выдвигать кандидатов в НСГ под партийной символикой. Дошло даже до курьеза. Лидер ДПМ по вулканештскому району выдвинулся на эти выборы в качестве независимого. Кстати, эти выборы он все же проиграл. Точно так же поступил и башкан Формузал. От возглавляемой им Партии регионов не баллотировался ни один кандидат в депутаты.
Параллельно оказывалось огромное давление со стороны региональных и центральных властей на выдвиженцев от партии коммунистов, чтобы они ни в коем случае не шли на выборы под серпом и молотом. Это делалось преднамеренно, чтобы исключить ПКРМ из политической жизни юга Молдовы, а заодно и понизить электоральные шансы самих кандидатов. Тем не менее, на 26 округах из 35 от ПКРМ были определены кандидатуры.
Во-вторых, нашими оппонентами на самых малочисленных участках были выставлены кандидатуры состоятельных бизнесменов. Этот феномен был подробно мною описан еще в сентябре в интервью одному из новостных агентств.
Как вы знаете, Народное собрание Гагаузии избирается по одномандатным округам, причем количество разных избирателей в одном округе может варьироваться от нескольких сотен до нескольких тысяч избирателей. Один округ – это, к примеру, село Кирсово с населением в 7 тысяч человек, и село Карболия с населением 450-500 человек. Придя на такой участок, кандидат-бизнесмен определял самых социально уязвимых избирателей (пенсионеры, многодетные семьи, инвалиды и пр.) и начинал массовую раздачу продуктовых пайков. По мере приближения выборов, как вы понимаете, размеры пайков увеличивались. В день голосования применялся и открытый подкуп, но основной перевес обеспечивали именно такие «благодарные» избиратели.
Конечно, мы пытались объяснить им, что их голос практически покупают за несколько пакетов макарон и литр подсолнечного масла. Но для людей, находящихся в условиях крайней бедности – это уже было спасение хоть на какой-то период. Политическая принадлежность, предвыборная программа, собственный авторитет кандидата – все это ушло на второй и даже третий план. А на первый план и избирателя, развращенного неприкрытым подкупом, вышел вопрос: что лично я получу здесь и сейчас, если проголосую за такого-то кандидата. Его выбор перестал быть политическим.
В-третьих, наши оппоненты провели активную работу с уже избранным депутатским составом, пытаясь найти в нем «слабые звенья». Действовали по методу «кнута и пряника», запугивая депутатов и, в то же время, обещая им широкие перспективы в случае перехода в другой лагерь. И такие депутаты нашлись.
Резюмируя мое выступление, я бы хотела отметить, что наши политические оппоненты – я имею ввиду прежде всего ДПМ – подошли к выборам в Народное собрание не как избирательной кампании, а как к бизнес-проекту. В то время, как мы думали над программой и определяли партийных кандидатов, другие подсчитывали, сколько им нужно средств, чтобы избрать того или иного человека на определенном участке.
Другими словами, пока мы играли по правилам, наши оппоненты придумали новые правила игры – беспринципные, но оказавшиеся эффективными.
Что может противопоставить наша партия, партия коммунистов, процессу тотальной коммерциализации избирательного процесса? Однозначного ответа на этот вопрос у меня пока что нет.
Те грязные приемы подкупа избирателя, которые были применены на выборах в Гагаузии, эффективны в условиях нищеты значительной части населения. А в нашем обществе, по разным оценкам, за чертой бедности  либо «на грани» находится от 25 до 40 процентов населения, и эта цифра только растет.
Помимо тотальной бедности, которая, во многом, часто и обусловливает выбор избирателя (в обмен на голос я получаю конкретное материальное благо), также в последние годы все острее ощущается проблема тотального нигилизма, когда человек уже ни в кого и ни во что не верит. И для этого, к сожалению, у него есть все основания – чего только стоят открытые дискуссии по вопросу о том, сколько стоит место комиссара полиции, о том, как распределяются места в соответствии с принципом алгоритма, как люди, прошедшие по спискам одного политформирования, переходят в другие партии и при этом в обществе и в прессе свободно циркулируют суммы денег, которые сподвигли их на такой шаг и т.д. И никакой реакции со стороны соответствующих органов. И люди начинают свыкаться с мыслью, что это неизбежно, что все и так будет куплено, и у них не остается ничего лучшего, чем просто «продать» свой голос. Они перестают верить, что их голос что-то решает. А в результате электоральный процесс перестает быть политическим выбором, превращаясь в бизнес-проект узкого круга лиц.
Но и завершать свой доклад на пессимистической ноте мне бы не хотелось. Совсем недавно я была с рабочей поездкой в одном из малых сел Чадыр-Лунгского района, где как раз с успехом и была применена такая технология. А наш кандидат-коммунист – опытный педагог и действительно всеми уважаемый на селе человек – эти выборы проиграла.
Так вот, в центре села ко мне подошла группа сельчан и попросила разобраться в их проблеме: разворовывается собственность местного аграрного хозяйства. На мой вопрос, почему же они обращаются за помощью к коммунисту, а не к своему кандидату – те замялись: тот депутат, за которого они проголосовали, постоянно живет в Комрате и в последний раз был в селе в день выборов.
Поэтому я все же остаюсь оптимистом и сохраняю веру в здравый смысл нашего народа. Должны пройти один-два электоральных цикла, чтобы избиратели снова вспомнили: голосуя один раз, они живут с этим голосом все четыре года. Цена их голоса – не продуктовый набор, не разовая подачка в 400-500 леев. Цена их голоса – это будущее их семей и близких.