Недавно группа депутатов Народного собрания Гагаузии вернулась из Финляндии, где они изучали опыт функционирования автономии Аландских островов. Это была уже третья их поездка по «обмену опытом» в европейские страны, в которых есть автономные территории. Этой весной они также побывали в Южном Тироле (Италия) и Уэльсе (Великобритания). Компанию представителям Гагаузии составляли пятеро депутатов молдавского Парламента, которые вместе с гагаузскими коллегами входят в состав рабочей группы, призванной добиться правовых условий для полноценного функционирования Гагаузской автономии.
Замысел всех этих ознакомительных командировок состоял в том, что представители Комрата и Кишинёва на практике изучат опыт создания европейских автономий, особенности правового регулирования отношений с центральными правительствами, и другие детали функционирования автономий в составе государств Евросоюза, с тем, что бы полученные знания использовать для позитивного решения имеющихся противоречий между Гагаузской автономией и руководством Молдовы.
К сожалению, отчёты по итогам поездок, которые публиковало НСГ, давали ограниченное представление о полученном депутатами опыте. Справочная информация о посещённой автономии и общие заявления о том, что «поездка была полезной», никак не удовлетворяли любопытства и не отвечали на вопрос: а как же там живут автономии? Попробуем исправить этот момент и рассказать немного о месте последнего визита народных избранников – Аландских островах.
Аландские острова – это крошечная автономия в составе Финляндии, в которой прошивает около 30 тыс. человек. Родной язык для 90% населения Аландов – шведский. Начиная с XII века острова были частью Швеции. В 1809 году эта территория вместе с территорией Финляндии отошла под контроль России. После 1917 г. аландцы попытались стать независимыми или войти в состав Швеции и даже рассчитывали на содействие в этих устремлениях со стороны шведов. Однако Швеция особого рвения не проявила, а Финляндия, напротив, подсуетилась и постаралась урегулировать спор на взаимоприемлемых условиях. В итоге, Аландские острова на максимально комфортных условиях согласились стать частью независимой Финляндии.
Сегодня трудно найти в мире автономию, имеющую большие полномочия, чем Аланды. Вот лишь несколько примеров тех прав, которыми пользуются жители этих островов.
Аланды имеют свое правительство и парламент с собственным бюджетом и законодательными правами, в частности, в сфере образования, здравоохранения, экономики, муниципального управления и транспорта. Аландские острова имеют своих представителей в парламенте Финляндии. Местные жители обладают региональным гражданством и правом постоянного места жительства. Иначе говоря, жители остальной части Финляндии имеют ограничение на прописку на островах. Для лиц, имеющих право постоянного места жительства на островах, служба в финляндской армии необязательна. Шведский язык является одним из официальных языков не только на Аландах, но и во всей Финляндии. Здесь есть свои почтовые марки и регистрационные номера автомобилей. Для островов выделен отдельный домен в интернета (.ax). Ещё один впчатляющий факт: Аландские острова являются членом Европейского Союза, но при этом не входят в Таможенную зону ЕС. В результате Аландские острова имеют таможенную границу со странами ЕС, в том числе, с Финляндией (!).
Закон об автономии Аландских островов, принятый финскими властями, требует отдельного изучения и комментирования. Однако в целом можно сказать, что он намного более детализированный и даёт намного больше возможностей для развития, чем наш Закон о Гагаузской автономии.
Вообще, Аланды являют собой редкий случай, когда государство, включив в свой состав специфический регион, больше подстраивается под особенности новой территории, чем подчиняет её своим правилам.
Большинство полномочий Аландских островов воспринимаются в Гагаузии как недостижимая экзотика. Чего только стоит региональное гражданство или эксклюзивное право на место жительства! В сущности, это естественные правовые механизмы, защищающие территорию от возможных попыток искусственно изменить этнический баланс населения. Существование таких механизмов абсолютно оправданно историческим опытом. Подобную политику, к примеру, проводило коммунистическое правительство Румынии по отношению к венгероязычным уездам, стремясь увеличить в них долю румынского населения. И, например, в Уезде Муреш, где венгры утратили статус преобладающей этнической группы, это, в конечном итоге, удалось. Существует ли такая угроза для Гагаузии – отдельная тема, но сама постановка вопроса, что регион может иметь такой защитный механизм, для многих молдавских политиков звучит как провокация.
Таких деталей, которые невозможно представить (даже если они положительно воспринимаются гагаузами) в молдавском контексте – уйма. Поэтому гагаузские и молдавские депутаты могут долго обсуждать финский и в целом европейский опыт, однако, вряд ли кто-нибудь решиться перенимать те правовые механизмы и нормы в Республике Молдова. Но и бесполезным знакомство с Аландами тоже назвать нельзя . В конечном итоге, наиболее разумным итогом поездки могло бы стать понимание Кишинёвом адекватности требований гагаузской стороны по соблюдению полномочий Гагаузии.
Требования гагаузов могут восприниматься в Центре как угодно – хоть экстремизмом, хоть сепаратизмом. Но нужно исходить из того, что это требования Закона. Ничего сверх того, что записано в Законе об особом правовом статусе Гагаузии никто не требует. Поэтому, как говорится, скажите спасибо, что Комрат не поднимает других вопросов, а то ведь есть с кого брать пример. И, что самое неудобное для молдавской стороны, - пример этот европейский.
Вячеслав Крачун |
