ПКРМ просто не создана для того, чтобы распадаться. Она отличается тем, что является именно партией, а не «политическим проектом», рассчитанным на краткосрочную перспективу. Остальным партиям остаётся только смотреть и завидовать, молча или не очень.ПКРМ всегда предрекали «скорую смерть». Когда в 1993 году Молдавская коммунистическая партия была только воссоздана, говорили, что движение не сможет существовать в полулегальном статусе и скоро сойдёт на нет. Однако в 1995–1996 годах ПКРМ сначала успешно участвовала в местных выборах, а затем — и в президентских (третье место — Владимира Воронина).
Тогда ей предрекли остаться эдакой «партией ностальгирующих пенсионеров», весь потолок которой — процентов десять. Но в 1998 году коммунисты получают 40 мандатов в парламенте — больше, чем у кого-либо ещё. И следует новый прогноз — о том, что ПКРМ маргинализуется и власти никогда не достигнет. Чем это завершилось в начале 2001 года, все мы знаем.
Но даже когда коммунисты получили конституционное большинство, самостоятельно избрали президента и сформировали правительство, им снова начали сулить политическую смерть. Утверждалось, что у ПКРМ нет кадрового потенциала, чтобы выправить ситуацию, в которой оказалась страна, и до их падения остались считанные месяцы. Однако новая власть устояла.
И уже к 2005 году им грозили безусловным поражением на парламентских выборах — дескать, второй раз молдавский избиратель за коммунистов не проголосует. Но проголосовал. И ПКРМ стала первой и единственной партией в Молдове, получившей на выборах большинство два раза подряд. А затем — и три раза подряд, на апрельских выборах 2009-го.
После того как на июньских выборах того же года ПКРМ не смогла получить большинства в парламенте, ей снова стали предрекать скорую самоликвидацию. Но она продолжает действовать в оппозиции — уже третий год. Массового раскола тоже не происходило. Да, уходили отдельные функционеры — Лупу, Степанюк, теперь вот Додон. И каждый раз их «назначали» могильщиками ПКРМ. И каждый раз — зря.
Странные параллели
Незадолго до выборов 2009 года некоторые «компетентные» аналитики сравнивали ПКРМ с Аграрно-демократической партией Молдовы, которая в 1994 году тоже получила большинство в парламенте. По логике таких пророков, ПКРМ должна была, подобно аграриям, потерять власть и навсегда уйти из парламента.
Сравнение было некорректным с самого начала. Во-первых, ПКРМ на тот момент уже показала, что может не только завоевать власть, но и сохранить её, как это произошло в 2005-м. Во-вторых, эти две партии несравнимы в принципе — это понятно из самой истории их создания.
ПКРМ начинала свою деятельность фактически в запрещённом статусе. И поднималась «с низов», с районных организаций. АДПМ — партия, которая фактически была сформирована «сверху» и была рассчитана на три электоральных «паровоза»: президента Мирчу Снегура, премьер-министра Андрея Сангели, спикера парламента Петра Лучинского. То есть с самого начала была «партией номенклатуры». И оказалась обречена вскоре после достижения большинства в парламенте. «Группа Лучинского» и «группа Снегура» от неё отделились в новые партии. Первые смогли сравнительно легко пройти в парламент после того, как Лучинский стал президентом. Но уже там — раскололись. Вторые сумели пройти в парламент, блокируясь с христиан-демократами Юрия Рошки. Оставшиеся аграрии в 1998-м совершили уникальное — оказались за стенами парламента спустя четыре года после получения большинства.
Их «наследники» из партий Снегура и Лучинского уроков не усвоили. После ссоры с Лучинским Демократическая партия Молдовы так ни разу и не смогла попасть в парламент, не имея «паровоза» со стороны, каковым для них был сначала Серафим Урекян, затем Мариан Лупу, а теперь вот — финансовые активы Владимира Плахотнюка.
Партия возрождения и согласия Мирчи Снегура ещё держалась, пока находилась в правящем альянсе, но после выборов 2001-го не просуществовала и года.
Правые дроби
Ультраправый фланг в Молдове давно уже сильно раздроблен на множество мелких и не очень партий. И этому есть резонное объяснение: ни один из правых политических лидеров не оказался в состоянии долго удерживать группу людей в одной команде. Достаточно посмотреть на выборы 1994 года — на сколько электоральных конкурентов был поделён «монолитный» совсем недавно Народный фронт, из которого вышли правые.
ХДНФ Юрия Рошки, Блок крестьян и интеллигенции Симеона Чертана (в нём, кстати, состоял и Михай Гимпу), Партия реформ Георге Амихолакиоае (которой предстоит стать Либеральной партией Михая Гимпу), Демократическая партия Молдовы (да, именно так называлась партия Георге Гимпу, брата всё того же политика), Ассоциация жертв тоталитарного коммунистического режима Михая Морошану, Национал-христианская партия Владимира Нику, Экологическая партия Мирчи Чурхий… всех и не упомнишь. Ничего не скажут большинству людей и имена лидеров этих партий — из них в активной политике остался разве что Юрий Рошка. А на каждые новые выборы образовывались всё новые партии взамен развалившихся старых, и всё это продолжалось с каждым электоральным циклом.
Фактически это привело к тому, что электорат крайних правых партий постепенно уменьшался. Сначала избиратель «выделял» им что-то около двадцати мандатов, на которых располагались две партии. В 1994 году это были ХДНФ Рошки и БКИ Чертана. Последние, оказавшись в оппозиции, развалились на три разные составляющие. В 1998 году в парламент попали снова ХДНФ Рошки (и то в блоке со Снегуром) и вышедшая из БКИ Партия демократических сил Валерия Матея. Первое время они все были в правящем Альянсе «За демократию и реформы». Но уже в 1999-м альянс впадает в кризис, Матею это стоит места вице-спикера парламента, и первого же шторма партия не переживает. Хотя ей ещё удастся продвинуть своих людей в правительство Иона Стурзы, к 2001 году она подойдёт раздробленная на саму ПДС и Национал-либеральную партию Мирчи Руссу. Надо ли говорить, что обе не прошли в парламент? НЛП после этого фактически исчезает с политического поля и будет восстановлена только шесть лет спустя Виталией Павличенко, чтобы остаться внепарламентской партией-маргиналом, регулярно теряющей своих членов в пользу других. ПДС в 2001-м тоже развалилась. На её осколках создали Социал-либеральную партию Олега Серебряна, которая получила в 2005 году 3 мандата («на шее» у Урекяна), но электорального роста так и не продемонстрировала и в итоге влилась в Демпартию. Сегодня, правда, о бывших «соцлибах» ничего не слышно, а Серебрян перестал быть вице-председателем ДПМ и отправился в «почётную ссылку» в Париж.
Так или иначе, уже к 2001 году крайний правый электорат оказался представлен в парламенте всего одно партией — ХДНП, с 11-ю мандатами. И с тех пор на большее, чем 10–15 мандатов, «ультраправые» не претендуют. Тем же Филату и Урекяну приходилось порядком ретушировать и скрывать свои взгляды, дабы добывать голоса избирателей.
Ещё раз о «ностальгии»
На левом фланге только одна ПКРМ последние 15 лет остаётся влиятельной партией. Некоторые профессиональные нелюбители ПКРМ заявляют, что это связано с «монополией идеи». Но могла ли Партия коммунистов добиться правящего статуса только за счёт своего названия и эдакого «ностальгического» фактора? Чтобы ответить на этот вопрос, взглянем на результаты других коммунистических партий бывшего СССР. Вот, к примеру, в России КПРФ в середине 90-х обладала крупнейшей фракцией в Госдуме и реально влияла на принятие решений, а сегодня — фактически ни на что не влияет. На Украине КПУ периодически оказывается в составе правящих коалиций, но выйти на выборах на результат выше чем 3–5 процентов голосов не может. В большинстве других стран СНГ коммунисты вовсе не представлены в парламенте. Значит, всё-таки не в ностальгии дело. Тогда в чём?
Вспомним ещё и о том, что ПКРМ вовсе не была первой партией, заявлявшей о левых политических ценностях. От её воссоздания в 1993 году до первого самостоятельного попадания в парламент прошло долгих пять лет. И всё это время левый политический фланг был представлен в парламенте блоком «Единство», который составили Интердвижение и Социалистическая партия, образованные ещё на рубеже 1990–1991 годов. На выборах 1994 года этот союз получил солидную электоральную поддержку — 28 мандатов в парламенте. Но не меньшая часть левого электората проголосовала за «государственников» — аграриев, которые и получили большинство. И, как показала практика, левые (кроме ПКРМ) политические силы, оказавшись в оппозиции, склонны к распаду не меньше, чем правые.
Социалистическая партия распалась уже к 1997 году, не сумев решить, как себя вести на президентских выборах. Тогда от Соцпартии откололись сразу две группы. Одна из них во главе с тогдашним заместителем Урекяна по кишинёвской примэрии Эдуардом Смирновым выдвинула своего кандидата в президенты — Веронику Абрамчук. Эта затея оказалась проигрышной: Абрамчук получила в первом туре выборов 0,42 процента голосов и заняла последнее место среди девяти претендентов. Позднее «группа Абрамчук» блокировалась и с покинутыми ей социалистами, и с движением «Равноправие», и с гагаузской «командой Формузала», но в парламент так пройти и не смогла. До тех пор, пока её в знак доброй воли не взяли в список коммунисты, но это уже совсем другая история.
Другая группа социалистов, которую возглавил депутат Аурел Чепой, создала новый «Социалистический альянс» и выступила в поддержку Лучинского. Последний на выборах и победил, правда, не за счёт нового альянса, а, скорее, благодаря набирающей обороты Партии коммунистов, которая во втором туре вышла с призывом «Мы не за Лучинского, мы против Снегура». А о «соц-альянсе» сегодня уже никто толком не помнит.
Интердвижение тоже не смогло избежать раскола в тот период. От него откололась команда депутата Владимира Солонаря, вошедшая в союз с партией Дьякова. Оставшийся блок, который по-прежнему возглавляли Валерий Сенник и Пётр Шорников, также не смог остаться в парламенте в 1998 году. Место всех этих групп заняла одна команда — Партия коммунистов. К тому же не только сохранила левый электорат, но и удвоила его, доведя представительство до 40 мандатов.
Монополизм или консолидация?
Другие утверждают, что ПКРМ остаётся самой мощной левой партией Молдовы потому, что она «зачищает» вокруг себя всех конкурентов и практически монополизировала весь левый фланг. То, что другие левые партии (которых было и остается довольно много) несопоставимы по своему влиянию и авторитету с ПКРМ, — это факт. Но корректно при этом использовать слово «монополизм», или для описания положения на левом фланге есть более подходящий термин? Обратимся к истории.
В 1994 году по спискам блока «Единство» в парламент прошли несколько воссоздателей молдавской Компартии: будущий вице-премьер в правительстве ПКРМ Василий Иовв и лидеры коммунистов Сынжерея и Кагула — Алексей Жданов и Дмитрий Прижмиряну. Это было вполне логично, поскольку хоть ПКРМ ещё не разрешили существовать, поддержка на местах за ней уже была. Однако вскоре коммунисты тоже были вынуждены покинуть фракцию блока, в которой начались собственные неурядицы.
Тем не менее в ПКРМ до сих пор помнят о сотрудничестве с Соцпартией (той, первой, а не появившейся позже «группой Абрамчук»). Достаточно вспомнить хотя бы форумы, посвящённые памятным датам в истории ПКРМ, — на них подробно обсуждался и этот период, и сотрудничество с социалистами.
Став же главной политической силой левого фланга, ПКРМ не забыла о своих союзниках, ставших жертвами раскола собственной команды. Уже в первой парламентской фракции ПКРМ 1998 года было достаточно бывших социалистов. Многие из них до сих пор успешно действуют в ПКРМ. Например, нынешний член ЦК Партии коммунистов Дмитрий Тодорогло избирался от неё депутатом четыре раза, четыре года был вице-премьером и министром сельского хозяйства, а также несколько лет возглавлял Центральную ревизионную комиссию ПКРМ.
Примечательно, что на последней парламентской кампании в пользу ПКРМ высказались и те, с кем они сотрудничали в 1994-м. Негласный лидер блока «Единство», основатель и идеолог Интердвижения, а ныне член исполкома «старой» Соцпартии, известный историк Пётр Шорников объявил о том, что СП поддерживает ПКРМ.
В дальнейшем, видя надвигающиеся признаки раскола в левом движении, ПКРМ неоднократно старалась его консолидировать. В 1999 году, например, на местных выборах, блокировались с аграриями и социалистами. На апрельских выборах в 2009-м снова предоставили места в списке кандидатов в депутаты «внепарламентским левым», хоть у тех уже и не было рейтинга хотя бы в один процент. А на июньских выборах того же года приняли в свою команду и бывших социал-демократов, выдавленных из партии Дмитрия Брагиша.
Другими словами, по своим результатам политические процессы на левом фланге более соответствуют понятию «консолидация», а не «»монополизм» или «зачистка». Ведь несмотря на многочисленные и непрекращающиеся попытки правых «прививать» на левом фланге партии-спойлеры, призванные расколоть, разрушить левый фланг и дезориентировать левый электорат, попытки эти до сих пор проваливались. Левый избиратель на протяжении многих лет имеет возможность голосовать так, чтобы его волеизъявление, во-первых, не вылетело в трубу, и, во-вторых, так, чтобы его голос не был отдан в распоряжение правых партий. Те же, кто призывает к «повышению разнообразия» на левом фланге, вольно или невольно подталкивают к ослаблению политического представительства левого электората и играют на руку правым партиям.
Тела недавних дней
Примечательно, что те, кто сегодня обещает развал Партии коммунистов, сами разваливаться и не переставали.Когда ПКРМ пришла к власти и в молдавском парламенте впервые появилось конституционное большинство, казалось, что правый фланг тоже консолидируется, чтобы хоть относительно уравнять шансы. Но это вылилось лишь в очередной спектакль под названием «развал партий на скорость». В 2005 году «объединённая оппозиция» со столичным градоначальником Серафимом Урекяном во главе получила 34 мандата в парламенте. Слишком мало в сравнении с ПКРМ, но достаточно много для того, чтобы долго и мучительно распадаться.
Сначала выяснилось, что блок не так уж и един. Демпартия Дмитрия Дьякова и Соцлиберальная партия Олега Серебряна предпочли проголосовать за президента-коммуниста, хотя для этого хватало и голосов ХДНП Юрия Рошки. Урекян со своим Альянсом «Наша Молдова» ещё познал «радость» ухода и заметных лидеров, и целых региональных команд. От него ушёл Дмитрий Брагиш с пятью депутатами и основал Партию социальной демократии. Затем ушла Виталия Павличенко и воссоздала Национал-либеральную партию. Последним покинул его первый заместитель Вячеслав Унтилэ, ставший председателем Движения «Европейское действие», а ныне — партийный зам Михая Гимпу. Кроме этого, Урекяна покидали целые региональные филиалы, полным составом и примыкали к другим партиям.
Чем всё закончилось для Урекяна — известно. Его партии больше не существует в природе, она влилась в состав Либерально-демократической партии, которую сам Урекян не жаловал, поскольку именно ЛДПМ уводила у него региональных лидеров и целые филиалы. Но, что интересно, ни один из политиков, ушедших от Урекяна, не избежал той же участи. Все партии демонстрировали склонность к распаду.
Дмитрий Брагиш влил свою новую партию в состав СДПМ. И в 2009 году она стала «лучшей из худших», получив 3,7 процента голосов — больше, чем другие не прошедшие в парламент партии. Но после этого СДПМ «посыпалась». Её покинули почти все сколько-нибудь заметные функционеры и региональные команды. Потерял кресло председателя и сам Брагиш, а его преемнику, предпринимателю Виктору Шелину досталось сомнительное наследство.
Виталия Павличенко уже после 2007 года потеряла всех своих местных избранников, в том числе тогдашних примаров Сорок и Дурлешт, а также вице-председателей НЛП. Сегодня она иногда привлекает к себе внимание унионистскими лозунгами, но, скорее, её партия больше напоминает неправительственную организацию, чем самостоятельную политическую партию.
Олег Серебрян через два года после расставания с Урекяном понял, что создать сильную партию у него не получится, и влился в партию к Дьякову. Это произошло после того, как все сооснователи СЛП покинули её, не простив голосования за Владимира Воронина на президентских выборах.
Дьяков тоже познал раскол. В 2007 году от него ушёл Владимир Филат и увёл с собой множество заметных в ДПМ людей. В том числе и достаточно близких лично Дьякову: например, нынешний генсек ЛДПМ Виктор Рошка был советником Дьякова, когда тот возглавлял парламент. В 2009 году его партия с треском про-играла выборы, не пройдя в парламент. И только «трансфер» Лупу и солидные вложения Плахотнюка смогли её туда вернуть.
Просто сравните этот процесс с ПКРМ. Да, были случаи, что её парламентскую фракцию покидали депутаты. И, кстати, не только в последние три года — бывало такое и раньше. Но ни разу не было такого, чтобы целый районный комитет расстался с ПКРМ.
Никогда не было так, чтобы кто-то смог увести за ПКРМ достаточное число людей, чтобы это можно было назвать расколом. Просто потому, что эта партия не строила свои региональные организации по принципу переманивания номенклатуры. Поэтому на местах у неё — настоящие команды, а не клубы по административным интересам.
Новые времена — старые тенденции
Сегодня штатные плакальщики на похоронах ПКРМ могут не переживать о потере работы — похоронить её до сих пор не получается. Сейчас на роль «гробовщика» избран Додон — и словоохотливые провидцы снова говорят, что уж теперь-то ПКРМ расколется. Но то же самое они говорили, когда команду ПКРМ покидали Тарлев, Лупу, Цуркан, Степанюк. И, тем не менее, коммунисты не теряют статуса «партии номер один» в Молдове. И даже, напротив, продемонстрировали себя с новой стороны, показав, что умеют собирать многотысячные акции протеста, а также массово выигрывать выборы в городах, включая крупнейшие в Молдове.
Зато стоит обратить внимание на правящие ныне партии. Ни одна из них не обладает всей полнотой власти и вынуждена, скрипя зубами, «делиться» со своими заклятыми союзниками. И уже это для них так же губительно, как и нахождение в оппозиции.
Взять, к примеру, ту же ЛДПМ. Только за последний год она потеряла среди прочих двух из трёх основных своих лидеров: главного законотворца Александра Тэнасе и идеолога партии Михая Годю. Филат остался в одиночестве. Но прикормленные эксперты предпочитают этого не замечать. А представьте себе такую же ситуацию в ПКРМ: допустим, не Филата покинули Тэнасе и Годя, а с Владимиром Ворониным расстались Вадим Мишин и Марк Ткачук (да простят автора этих строк обе партии за такое сравнение). Не удаётся представить? Вот в том-то и дело.
В Демократической партии сейчас тоже происходит переформатирование центров влияния. «Люди Плахотнюка» меняют на местах «людей Дьякова». И выходят из партии исправно — глядя, как остаются не у дел и покидают ДПМ недавние руководители вроде Олега Серебряна или Оазу Нантоя.
Идеология партии или какой-то мифический «монополизм» не могут считаться секретом успеха ПКРМ. То, что на самом деле кардинально отличает от других молдавских левых и правых партий, постоянно дробящихся и перетекающих одна в другую, так это её структура. ПКРМ — единственная партия, которая сделала ставку не только на лидера партии, но и на региональные команды, которые были хорошо знакомы избирателю, и голосовали за неё не только или не столько из-за названия.
ПКРМ просто не создана для того, чтобы распадаться. Она отличается тем, что является именно партией, а не «политическим проектом», рассчитанным на краткосрочную перспективу. Остальным партиям остаётся только смотреть и завидовать, молча или не очень.
